Часть II
Уже во второй половине дня вместе с Томасом они добрались до Вюрцбурга. Поплутав час на такси вдоль автобана, они нашли аккуратный домик дяди Розенберга. Полковник нажал кнопку звонка. Молчание.
– Сколько ему лет? – поинтересовался Томас.
– Девяносто шесть, – буркнул Дукс.
– Ду бист шванц, – злобно процедил Томас. – Пойдем.
– Подожди.
Они посидели минут десять на крылечке, болтая ногами. Тишину наконец-то прервал щелчок и хриплый кашель. Старческий трескучий голос протяжно на «о» произнес:
– Розенберг.
– Это сосед с улицы Кирова, – проблеял Полковник моложавым голосом по-русски. – Я из деревни.
– Я тебе говорил, сам ты шванц, – широчайшей счастливой улыбкой осклабился Дукс, обратившись к Томасу.
Наконец-то из полутемного коридора появился онкедь Розенберг.
– Рона!
От радости Дукс так крепко обнял дядю Розенберга, что у того что-то сильно хрустнуло и перехватило дыхание.
– Рона, ты всегда был засранец.
Полковник понял, что онкель Розенберг, во-первых, ни шиша не видит, и во-вторых, что его единственная идентификация – это Рона. Поэтому Дукс решил не рассеивать аллюзии. В детстве Рона был светлой головой, с чувством юмора, творческой личностью. Он был первым в деревне, кто стал поедать мясо сусликов, живших у него за огородом. Рона вывел грызунов, потчуя соседей втемную. Однажды поздно ночью он пришел весь в крови. Лилька, увидев его в свете луны, остолбенела:
– Я человека убил, – сказал Рона.
Она рухнула в обморок.